Хранительница очага

Каждый человек делает свой выбор

Маленькие домики, пасмурное небо, на воротах забора висит на цепях ржавый круг – вывеска с надписью SETO MUUSEUM – Музей памяти крестьян Сето. Попасть туда можно практически в любое время дня.

Его хозяйка – интересная собеседница, отличная рассказчица, прекрасно образована, со славной улыбкой и открытым лицом. Она производит очень приятное и светлое впечатление.

Сам музей находится в сарае – типичном для сето архитектурном дворовом бревенчатом строении с несколькими отделениями внутри. Здесь и разместилась первая экспозиция этнографического музея народности сето.

Как получилось, что в деревне Сигово, неподалеку от Старого Изборска, существует частный музей сето?

«Или умру, или уеду»

Идея создания музея родилась у Татьяны Николаевны одновременно с прочтением книги Г. Г. Маркеса «Сто лет одиночества». Она увидела параллели – в книге говорилось о постепенном вырождении народа – и она тоже наблюдала постепенное вымирание, смешение и исчезновение самобытной народности, со своим уникальным языком, обрядами и обычаями. В жизни часто происходит так, что какие-то мысли просто носятся в воздухе и приходят в голову разным людям одновременно. Так случилось и здесь. Идея сохранить хотя бы память о народе зародилась у Татьяны Николаевны Огаревой и представителя уникальной народности Николая Ивановича Таппера в одно и то же время.

Татьяна Николаевна Огарева – необычный человек. Не многие в наше время готовы уехать из города, а тем более второй столицы – Санкт-Петербурга, расстаться со всеми «благами цивилизации» и поселиться в глуши, где нет даже минимальных удобств, а тем более сделать столь решительный шаг на склоне лет.

Странной была ее судьба. Она родилась в Ленинграде в семье политически неблагополучной. Об очень многом слышала от своих родителей, видевших подоплеку происходящего в стране.

В детстве жила в эвакуации с семьей Бражниковых и другими ленинградскими композиторами в Кирове. Они не могли передвигаться от истощения, и мама Татьяны Николаевны ходила на другой конец города в столовую и спрашивала: «Есть кости для композиторов?». Если что-то доставалось, то она, счастливая, шла обратно, чуть живая от слабости и страха при мысли о том, что эти кости у нее украдут по дороге. Они вываривали эти кости, пили сладкий бульон, а потом слушали музыку. Возможно, именно оттуда корни ее любви к музыке, фольклору, церковному пению.

Татьяна Николаевна училась в послевоенной женской школе, и в классе постоянно пустели парты: пропадали ребята – дети врагов народа. Она могла не заметить этого – как не замечали (или старались не замечать) многие в то время, но благодаря родителям, объяснявшим ситуацию, понимала. Себя она относит к поколению шестидесятников, и говорит: «Я, как ленинградка, чрезвычайно политизирована».

Ее выпуск технологического института отличался не только профессионализмом, но и большим количеством талантливых, нестандартно мыслящих людей. До поступления в институт Татьяна Николаевна закончила детскую музыкальную школу и вечернее музыкальное училище. Помимо изучения своей специальности в вузе Огарева занималась еще и в хоре, была солисткой, поэтому естественно, что после окончания института ее потянуло развивать свои музыкальные способности. По ее собственному признанию, музыка вообще меняет мировоззрение, изменяет восприятие жизни. До 1986 года она работала учителем музыки в обычной школе, в классах было по сорок-сорок пять человек. В тот момент ей было почти под пятьдесят, и она могла уйти на пенсию за выслугу лет. К тому времени она очень устала от жизни в Ленинграде, по ее собственным словам: «К работе я относилась всегда серьезно и выдохлась настолько, что решила – или умру, или уеду».

Первая русская за пятьсот лет

Зная, что в деревне Буравеньки поселился Валерий Агафонов (известный исполнитель романсов), Татьяна Николаевна решила поехать к нему, подальше от города. И приехала с одним рюкзаком – хотела купить дом. Как рассказывает сама Татьяна Николаевна: «И я приехала сюда и стала наслаждаться: просто села, смотрю на елку, и эта елка мне так нравится – и мне больше ничего не надо – никаких людей вокруг…».

В той деревне, куда приехала будущая хозяйка музея, все дома уже были скуплены, оставалось всего два дома, в которых жили местные сето. Татьяна Николаевна переночевала у знакомой и узнала, что в соседней деревне продается дом. Она пришла в Сигово, даже не зная, что за люди здесь обитают: «Я вообще не знала ничего про сето…». И оказалось, что продается дом, он стоит пустой уже семь лет, а в остальных семи домах живут крестьяне сето угро-финской народности со своим языком, со своими обрядами, традициями. «Они вышли на меня посмотреть как на чудо, потому что я первая русская поселилась на месте компактного проживания народности сето за пятьсот лет».

Огарева была просто поражена – люди жили в условиях натурального хозяйства (в Сигово нет магазина), и жили по своим старинным традициям. Сначала она заметила необычную праздничную одежду и услышала древние рунические песнопения, раздававшиеся в праздники, странный язык. Вся деревня говорила на своем особом наречии, причем нельзя было выделить ни одного слова, ни одной фразы. Потом выяснилось, что у них нет письменности.

Люди вначале боялись заговорить с ней, просто ходили и глазели. Разговаривала только хозяйка дома - Натти Кюлаотс. У нее когда-то жил председатель, поэтому она более или менее знала русский язык.

Все остальные знали русский очень плохо. Первая семья, решившаяся заговорить с Татьяной Николаевной, – семья очень уважаемого в деревне человека – Николая Ивановича Таппера, у которого было два высших образования – математик-географ и агроном. Они жили на отдельном хуторе, и у них было просто потрясающее хозяйство. Огареву уже тогда поразило, что все население этой деревни свободно владело сетусским наречием, эстонским и основными словами русского и немецкого языка.

Татьяна Николаевна постепенно вошла в эту общину и стала здесь своим человеком. Хотя, как она сама рассказывает, «я не могла работать так, как они – до полного изнеможения и до полного совершенства». Если они убирали поле – то убирали его до колоска, если держали коров – то это было высшее качество молочной продукции.

Но здесь уже тогда жили старики, молодых не было. Та молодежь, которая осталась, а не переехала в Эстонию, – это, к сожалению, деградировавшие элементы. Мужчины пьют очень сильно – а это сказывается на детях. Женщин почти не осталось, а ведь женщины – наиболее ценный элемент народности, вокруг них формируется общество, они являются хранительницами очага.

«Было очень жалко, когда они все уехали…»

Татьяна Николаевна десять лет прожила в общине сето. По ее собственным словам, она прониклась их культурой, их трудолюбием, их любовью к земле. «Было очень жалко, когда они все уехали, все до одного. Они уезжали постепенно, но деревня пустела. Уехали все, кроме Таппера, который сказал: я отсюда никуда! У меня детей нет, я остаюсь со своей сестрой здесь».

Было еще несколько таких же людей. Тогда-то и зародилась идея создания этого музея – как память о народе. Так Татьяна Николаевна начала собирать вещи. В этом ей очень помог Таппер, ведь просто так свое добро никто не отдаст никому. Если уезжают – должно быть чисто. Они могли сжечь, выбросить, а тут уже, зная, что Татьяна Николаевна этим занимается, приносили ей все эти вещи. Она благодарила их, старалась им что-то дать за это, лечила их. Уехавшая молодежь не понимала ценности этих вещей и запрещали родителям «всякие тряпки и всякую моль» брать туда. И старики оказывались между двух огней – они не знали, что делать. Они всю жизнь берегли все эти предметы, они любили их, это все было сделано своими руками, ручная вышивка.

По мнению хранительницы, эти вещи обладают особой биоактивностью, сильной положительной энергетикой.

Переехав в Сигово, Татьяна Николаевна стала работать в Паниковской средней школе. В одном классе было три ученика, в другом пять.

И она написала своим подругам: «Девушки, тут у нас санаторий!». И несколько человек действительно приехали. Одна из них – Нина Константиновна Петрова – занимается ткачеством, работает в школе. Потом переехали преподаватель химии, преподаватель математики. Очень долго живет молодая художница Мария Турина – здесь у нее начался творческий подъем. Так постепенно сложился кружок добрых знакомых.

В доме Татьяны Николаевны устраиваются музыкальные вечера, хозяйка рассказывает о творчестве русских композиторов, исполняет их произведения на фортепиано, которое стоит у нее в домике. Она пишет статьи, как она сама их называет, «опусы», в стиле импрессионизма. Очень много различных идей, но «патологически не хватает времени», так как очень много сил отнимает музей. «Музей – это мое третье детище; как говорят, Бог троицу любит».

Сейчас Татьяна Николаевна является старожилом деревни Сигово – она прожила здесь пятнадцать лет. Все остальные дома заняты дачниками. Местных сето, за редким исключением, почти не осталось.

Единственное пожертвование

Живет Татьяна Николаевна на пенсию, которая составляет полторы тысячи рублей. На эти же деньги она содержит музей, платит за свет, чинит неполадки. «У меня дети молодые, от второго брака, и они еще не осознали, что маме надо помогать, а я просить не могу. У них у самих молодые жены и маленькие дети».

У Татьяны Николаевны два сына. Один окончил военно-медицинскую академию, он врач, живет во Владивостоке. Второй сам пробивается. Он закончил эстонскую школу в Лугама, и мать хотела, чтобы он знал язык, познал натуральное хозяйство и жизнь в согласии с природой. Но оба сына все равно с окончанием своей учебы поехали все в разные места, очень рано переженились, и их не тянет сюда, поэтому она сама два раза в этом году к ним ездила.

А музей постоянно требует финансов. В первую очередь это амбар, в котором протекает крыша. И все на свои деньги. Поскольку у Татьяны Николаевны в музее и вход, и съемка – все бесплатно. Субботу и воскресенье она сидит в музее. Сейчас стала предлагать пожертвование за экскурсию. Было единственное – одна женщина держала галерею в Петербурге и передала 300 долларов на крышу. «А сколько сейчас стоит рулон рубероида, да цемент, да еще с доставкой? Может быть, государство пока не знает о моем музее, а если знает – то, видимо, не заинтересовано.»

«Мы еще не умерли!»

Бог знает, что ей удалось преодолеть, чтобы сохранить свой музей.

А трудностей немало. Взять хотя бы житейские. В Сигово нет даже нормального телефона. Сейчас один из сыновей, беспокоясь за мать (ей ведь уже за шестьдесят), купил и оплачивает ей сотовый телефон.

Вместе со своей ближайшей подругой – Ниной Константиновной Петровой недалеко от музея на пожертвования окрестных жителей возвели часовню святой Ольги. Добились, чтобы заасфальтировали непроходимую в распутицу дорогу в деревню.

«Это сельское бытие наше - оно абсолютно не оборудовано. Я живу в условиях блокадного Ленинграда. Бывают очень сильные ветры, дом старый, температура доходит до 9-10 градусов, но я уже привыкла существовать в таких условиях, близких к природному циклу. Мы, сельские жители, преданы полному забвению. Мужчины от такой безысходности полностью спиваются, женщины уезжают, местность пустеет.

И я даже хочу написать статью «Мы еще не умерли!».

Татьяна Николаевна – человек неравнодушный, но сил одной, уже немолодой женщины не хватает на то, чтобы поднять вновь этот когда-то богатый сельскохозяйственный край.

Само место, где живет Татьяна Николаевна, поражает. Тут очень сильно ощущается, что земля эта – чиста, как чисты люди, жившие здесь долгие поколения.

Софья ДАВЫДОВА.

С Татьяной Николаевной Огаревой можно связаться:
· Адрес: 181510, Псковская обл., Печорский р-н, п/о Залесье, д. Сигово.
· Телефон: 8 (248) 94-243 (дер. Олохово).
· через «Православную студию Петербурга»: studio@orthodoxy.ru.

Мы часто слышим – «сету», и встает резонный вопрос – как же все-таки вернее – «сету» или «сето»? Татьяна Николаевна рассказала, что печорский старожил Златинский, умерший в сто лет, был знатоком этого дела и говорил, что эстонцы называют «сету», но местное самоназвание – только «сето», и это очень твердо.