Кто будет кормить Россию?

Парадоксы аграрной экономики Псковщины

Читателям «Псковской губернии» предлагается серия очерков о проблемах сельского хозяйства Псковской области. Автор очерков - заведующий Пыталовской лабораторией мониторинга социально-экономического развития села Всероссийского института аграрных проблем и информатики (ВИАПИ), кандидат экономических наук Рудольф ПРАУСТ.

Лаборатория была создана в 1986 году по инициативе нашего земляка, уроженца Пыталовского района - президента ВАСХНИЛ, академика Александра Александровича Никонова. С 1990 года коллектив лаборатории ведет мониторинг социально-экономических процессов, происходящих на селе под воздействием аграрных преобразований, начатых в России в начале 90-х годов. В системе Российской академии сельскохозяйственных наук Пыталовская лаборатория ВИАПИ является единственным научным подразделением экономического профиля, которое ведет свою работу в форме круглогодовых полевых исследований непосредственно в сельской местности.

Основным объектом исследований лаборатории является сельская семья, члены которой ведут хозяйственную деятельность на земле и используют для этого различные формы коллективной и частно-семейной организации сельскохозяйственного производства.

Ежегодно путем бюджетного и социологического обследования изучается жизнедеятельность 150-300 сельских семей общей численностью от 450 до 900 человек.

Чрезвычайно большое значение имеет то обстоятельство, что здесь используется очень редкий в практике аграрных экономических исследований метод так называемого «полного погружения исследователя в исследуемый объект».

Сотрудники лаборатории не только постоянно проживают на сельских территориях, но и используют собственные крестьянские (фермерские) и личные подсобные хозяйства как базовые объекты для углубленных исследований.

Пыталовская лаборатория ВИАПИ пытается воспроизвести картину экономиче-ской и социальной жизни села такой, какой она представляется «снизу», то есть с точки зрения первичной ячейки сельского сообщества - семьи.

Это вовсе не означает, что такая картина «реальнее», чем нарисованная «сверху», на основе материалов официальной статистики. Она просто другая.

Автор очерков утверждает, что взгляд «снизу» дает возможность глубже понять, почему оказались так неэффективны усилия реформаторов-либералов, осуществивших в начале 90-х годов радикальные рыночные реформы в аграрном секторе, и почему теперь так же мало эффективны попытки региональных и местных органов власти восстановить экономику бывших совхозов и колхозов.

Реформаторы старались

Среди экономических и социальных последствий нынешних аграрных реформ есть результат, который стал в равной степени неожиданным как для авторов реформ, так и для их оппонентов.

Ученые и политики в начале 90-х спорили о том, кто в условиях зарождающегося рынка будет кормить Россию: крупные коллективные предприятия (реорганизованные совхозы и колхозы) или новые фермерские хозяйства, создаваемые по западноевропейскому, американскому или иному известному мировой практике образцу.

Но уже с 1995 года, когда обвальный спад сельскохозяйственного производства в секторе крупных сельхозпредприятий стал реальностью, а прилавки магазинов и городских рынков самым неожиданным и парадоксальным образом наполнились разнообразными продуктами питания, научные дискуссии и политические дебаты перешли в другую плоскость.

Спорить стали о том, как надо было и как не надо было реформировать совхозы и колхозы, кто виноват в развале «самого крупного в мире сельского хозяйства», что надо делать, чтобы восстановить роль сельскохозяйственного «гиганта».

Обилие продуктов питания, считавшееся прежде атрибутом заграничного образа жизни, стало повсеместным и обычным явлением. Ему довольно быстро нашлось объяснение - Россию от голода спас импорт продовольст-венных товаров. За это Россия уплатила мировому сообществу своей продовольственной безопасностью. Но так только казалось. Реальность была иной. В самый разгар рыночных реформ, когда в совхозах и колхозах наступило «обвальное» сокращение производства, российскую глубинку, в том числе и псковскую деревню, от голода и социального взрыва спасли не импортные продукты, не сникерсы и «ножки Буша», а местная сельскохозяйственная продукция, полученная в малых и мельчайших семейных хозяйствах.

Импортные продукты обеспечили продовольственный баланс там, где бы-ли большие деньги, где концентрировались, «крутились» и затем убегали за границу финансовые потоки. Все это происходило в крупных городах, но не в деревне, которая была до реформ бедной, а после шоковой терапии стала еще беднее и еще более безденежной.

Никто представить себе не мог, что личные подсобные хозяйства и земельные участки в коллективных садоводствах и огородничествах - эти убогие производства, мелкие по размерам, потребительские по характеру, архаичные по форме - могут в рыночных условиях играть какую-то роль в социальной стабилизации огромной страны.

Все были уверены, что они не конкурентоспособны, что их роль в формировании продуктового баланса по сравнению с коллективными хозяйствами не- велика. Это подтверждала и официальная статистика. По данным Госкомстата РФ, накануне аграрных реформ сектор семейных хозяйств (хозяйств населения) производил всего 24% валовой продукции сельского хозяйства.

Естественно, что в ходе аграрных реформ никто не делал ни политических, ни экономических ставок на эти хозяйства, никто не разрабатывал программ их развития. В бюджетах всех уровней не было даже намека на их поддержку. Этот сектор не был предметом серьезных научных и политических дискуссий.

Всем казалось, что судьба личных подсобных и других малых семейных хозяйств предрешена самой историей. Но парадокс свершился - парадокс аграрных реформ.

В условиях кризиса семейные хозяйства различных типов для населения в деревнях и районных центрах стали главными, а для многих семей единственно доступными способами производства средств существования.

Более того, с 1994 года на местных и региональных продовольственных рынках основными агентами стали не реорганизованные совхозы и колхозы, не фермерские хозяйства предпринимательского типа, а типичный российский полукрестьянин, полугорожанин, мелкий и мельчайший производитель сель-скохозяйственной продукции и его вечный спутник - мелкий оптовый предприниматель-посредник.

По состоянию на 1 января 2000 года 37,9 млн. российских семей (две трети населения страны) стали владельцами личных подсобных и крестьянских хозяйств, садоводами, огородниками и дачниками, осуществляющими на постоянной или сезонной основе хозяйственную деятельность на земле.

Россия в короткий срок (менее чем за пять лет) по численности занятых в сельском хозяйстве превратилась из «индустриально-аграрной» в типичную аграрную страну, но, к сожалению, оказалась в группе слаборазвитых аграрных стран.

В то же время западноевропейские наблюдатели отметили, что по структуре сельскохозяйственного производства Россия за годы реформ существенно продвинулась в сторону аграрно-развитых стран мира, так как у нее теперь в производстве сельхозпродукции преобладают не корпоративные предприятия (по нашей классификации «коллективные»), а семейные хозяйства. Действительно, по данным официальной статистики, семейные хозяйства России в 1999 году произвели 62% валовой продукции сельского хозяйства и увеличили свою долю в структуре производства в 2,6 раза по сравнению с дореформенным периодом.

Здесь мы вновь имеем дело с парадоксом. В понимании экономистов и политиков Запада рост доли семейных хозяйств в структуре производства и увеличение трудовой занятости в этом секторе – благо, социально-экономическая предпосылка для будущего роста. Для российских политиков и экономистов это беда, с которой мы хотели бы покончить путем восстановления корпоративного сектора.

Куда идем?

Типичным по парадоксальности регионом является Псковская область. Мы находимся в ряду таких регионов, как Смоленская и Амурская области, Хабаровский край, Северо-кавказские республики, где по добавленной стоимости семейные хозяйства в 5-10 раз опережают сельхозяйственные предприятия.

Последние два года (1998-1999) в нашей области свыше 78% валовой продукции сельского хозяйства производят малые и мельчайшие семейные хозяйства.

При этом следует отметить, что высокий удельный вес хозяйств населения был у нас и в дореформенный период. Так, в 1989-1990 годах, по данным Госкомстата РФ, семейные хозяйства Псковской области производили 49% валовой продукции (то есть в 2 раза больше, чем в среднем по России), а в Пыталовском районе, где с 1990 года Всероссийским институтом аграрных проблем и информатики ведется мониторинг развития различных форм хозяйствования, этот показатель составлял 55%.

В прошлом году в районе на семейные хозяйства приходилось 85% валовой продукции сельского хозяйства.

Анализ многолетних статистических данных показывает, что в течение последних 50 лет (с 1950 по 1999 год) по удельному весу семейных хозяйств в валовой продукции сельского хозяйства Россия все время стремится «догнать» Псковскую область, а область, в свою очередь, неуклонно продвигается в ту же сторону, что Пыталовский и подобные ему сельские районы.

В связи с этой тенденцией, естественно, возникают вопросы. Плохо это или хорошо? И что это за явление - личные подсобные, садоводческие, огороднические семейные хозяйства? Куда вообще движется наше сельское хозяйство с этим «океаном мелкой рыбешки»? Вперед, по пути социального и экономического прогресса, как считают западные наблюдатели и исследователи, или назад, в дремучее прошлое, как пугают нас российские политики и депутаты-аграрии? Какими могут быть последствия этого явления?

Первые экономические парадоксы российских аграрных реформ поставили множество других вопросов-загадок, без ответа на которые нынешней исполнительной и представительной власти невозможно выработать эффективные долгосрочные и краткосрочные программы развития сельского хозяйства региона.

Продолжение следует.