Протест интеллекта

Гарри Каспаров: «Я считаю, что этот режим все равно исчезнет, но если мы попытаемся сделать это цивилизованно, для страны будет лучше»

18 апреля 2006 г. Псков посетил Гарри Каспаров, лидер Объединенного Гражданского Фронта (ОГФ). Гроссмейстер, 13-й чемпион мира по шахматам, ныне играет на общественном поле.

Гарри Каспаров дает сеанс одновременной политической борьбы со всеми ветвями современной российской государственной власти. Фото: Александр Тимофеев.

В марте 2005 года, выиграв супертурнир в Линаресе, Гарри Каспаров объявил о завершении своей спортивной карьеры. Он отдал шахматам 30 лет своей жизни, из которых 20 – был первым в рейтинге Международной федерации шахмат. Впервые став чемпионом мира в 1985 г., в возрасте 22 лет, Гарри Каспаров пять раз подтверждал свое звание. По числу набранных баллов он до сих пор остается самым лучшим шахматистом планеты.

В настоящее время Гарри Каспаров решает сложнейшую политическую задачу – пытается объединить все оппозиционные силы страны, чтобы, как он говорит, не допустить установления диктатуры и создать политические условия, пригодные для нормального развития России. Он ездит по регионам, встречается с людьми и просто общается с ними, рассказывает о том, что никогда не покажут по телевизору, и отвечает на вопросы.

Неожиданный, за три дня объявленный визит в Псков, остался без должной информационной поддержки, но люди все равно пришли на встречи с Гарри Каспаровым, просто увидев расклеенные по городу листы с его именем. Конференц-зал гостиницы «Рижская» был заполнен, хотя место встречи изменилось за день до начала – обычная ситуация: все залы, где собирается выступать лидер ОГФ, в последний момент вдруг настигает какое-нибудь «стихийное бедствие».

Гарри Каспаров в Пскове встретился с общественностью, журналистами, лидерами политических партий и молодежью. Со всеми он говорил о России, говорил очевидные вещи, на которые «лояльные избиратели» стараются закрывать глаза: что страна превращается в «нефтегазовую империю», которая (если в политике правительства ничего не изменится), может вскоре окончательно растерять свой человеческий и интеллектуальный капитал: чтобы «поднимать заслонку», много народа не нужно. Он рассказывал про кремлевскую бюрократию, которая не знает и не хочет знать, что происходит за пределами Москвы, потому что занимается не обеспечением стратегических интересов государства, а решает свои собственные, узко-корпоративные проблемы. Гарри Каспаров пытался донести до людей мысль, что при нынешнем правящем режиме невозможна экономическая модернизация страны и улучшение социальной обстановки, потому что в повестке дня у Кремля только одна задача – сохранить власть.

В последний час визита гроссмейстер нашел время, чтобы ответить на вопросы «Псковской губернии».

– Гарри Кимович, Вы – мировая знаменитость, один из лучших шахматистов планеты, Вы вполне могли бы и дальше играть в шахматы и спокойно, безбедно жить, причем в любой стране мира. Но вместо этого Вы занялись такой беспокойной и неблагодарной деятельностью – ушли в политику, в активную оппозицию действующей власти. Почему?

– Я вспоминаю, когда была моя первая поездка в Йошкар-Олу, и там я выступал (поскольку все залы были закрыты, что стало потом нашей традицией) в местном планетарии – обшарпанный совсем, старенький уже планетарий, такое забытое богом и людьми здание. И с нами в поездку поехала корреспондент одной европейской газеты. Вообще, довольно часто со мной ездят западные журналисты, я их приглашаю, чтобы они поглядели на жизнь в России, а то они кроме Москвы ничего не знают. И вот она посмотрела на все это и говорит: «Господин Каспаров, а Вам не обидно: Нью-Йорк, Лондон, Париж – и вот это?»… Дело в том, что я принял для себя некоторое решение: с моей точки зрения, то, что я делаю, делать надо, а все остальное – это антураж: да, вот такие условия, но это не имеет значения. Если «надо делать», значит, будем работать в тех условиях, какие есть.

– В данном случае получается, что цель определяет средства?

– Нет, просто это необходимо (создание объединенной оппозиции для демонтажа нынешнего антиконституционного режима, по концепции ОГФ – С. П.). Я знаю, что власть будет менять правила под себя, я знаю, что нам будут мешать, я знаю, что если раньше меня звали в любую программу телевидения, теперь меня никуда пускать не будут. Но я считаю, что для моей страны это надо сделать, для меня это вопрос морального императива. Меня даже по-настоящему не интересует, выигрышная ситуация или нет, просто так надо делать. Чтобы мой сын рос в нормальной стране. Вот и все. Все остальное меня как человека, в общем-то, привыкшего концентрироваться на решении прикладной задачи, не интересует. Реализуема ли задача демонтажа режима? Я считаю, что этот режим все равно исчезнет, но если мы попытаемся сделать это цивилизованно, для страны будет лучше.

– Гарри Кимович, как Вы себя позиционируете? Вы же не состоите ни в одной партии, и Объединенный Гражданский Фронт партией не является…

– Да, я не вхожу ни в какую партию. Мы действительно соблюдаем свой принцип: мы не правые, мы не левые. Если рассматривать мои политические взгляды, то я, конечно, в нормальной выборной обстановке, голосовал бы за правую либеральную партию, что-то, может быть, вроде Яблока или СПС. Но сегодня в России принципиально важно создать объединенную оппозицию, сделать ударение не на слове «демократическая», а на слове «оппозиция». Потому что, к сожалению, и демократический штаб, и так называемые левые политики, они все стремятся найти комфортабельную форму сосуществования с Кремлем. Поэтому ОГФ пытается объединить весь протестный потенциал. У нас, конечно, пока еще преобладают представители так называемых правых партий, но все больше становится представителей КПРФ, НБП, других движений. В целом мы в регионах действительно работаем над соединением вот этого протестного потенциала. Я свою задачу вижу в том, чтобы стягивать вместе оппозицию, я контактирую с представителями, с федеральным руководством практически всех российских политических сил, за исключением крайне экстремистских и правительственных. Ясно, что с «ЕдРом» и с ЛДПР говорить нечего, но все те силы, которые говорят о своей оппозиционности – мы с ними поддерживаем контакты. Это тяжелая, не очень благодарная работа (потому что, конечно, проще вылезти на телеэкраны и умеренно критиковать власть), но она необходима. А раз я считаю, что работа необходима – я ее выполняю. Это та самая работа, которую сегодня надо делать. Надо стягивать вместе оппозиционные силы для того, чтобы дать отпор попыткам власти увековечить себя.

– Я обратила внимание, что сегодня на первую встречу к Вам пришли люди, чуть ли не все пенсионного возраста. Сегодня протестный элемент в обществе представляют в основном пожилые люди. С одной стороны: да, им «нечего терять» и поэтому они готовы выходить на улицы, критиковать власть, говорить, как им плохо живется и так далее. Но, с другой стороны, такой протест не вполне конструктивен, потому что пенсионерам все-таки необходимо не «развитие страны», а «спокойная старость». Очевидно, что когда протестует человек, которому «есть, что терять», у которого «вся жизнь впереди», который осознает свои интересы, готов их защищать и знает, что для этого требуется - это совсем другая ситуация…

– Снова: «работаешь с тем, что есть». Вы совершенно правы в том, что настоящие перемены происходят, когда на улицу выходят студенты. Но в данном случае ситуация в стране пока не дает оснований рассчитывать на немедленную активизацию студенчества. Мне это понятно, это понятно всем, кто занимается работой с протестными слоями российского общества.

Но, опять же, это не повод отчаиваться, не повод останавливаться, потому что ситуация все равно меняется. На самом деле тенденция смены общественного сознания очевидна. Как человек, который объездил за год больше двадцати регионов, я могу сказать, что от «безразличия» ситуация меняется в сторону «пассивного протеста», а в некоторых регионах, скажем, в Воронеже и Ульяновске, в сторону «активного протеста». Действительно, этот протест сегодня пока охватывает людей старшего возраста. Но падение уровня жизни, разрыв между виртуальной картинкой «Первого» телеканала, изображающей благоденствие, и реальной жизнью, заставляет задумываться всех, в том числе молодежь. Я прекрасно понимаю, кто сидел сегодня в зале. Тем не менее, там были те, кто привык думать. Любая беседа – это же все равно способ чуть-чуть изменить сознание людей, которые приходят на такую встречу.

– То, что сейчас власть начинает, скажем так, «перекупать» молодежь, создавать и всячески поощрять, в том числе, материально, проправительственные молодежные движения – не подрезает ли это крылья объединительному гражданскому процессу?

– На самом деле перекупить можно ограниченное число людей. Молодежь все-таки нуждается в реальной перспективе, экономической перспективе. Допустим, сколько-то человек займут посты в «Молодой гвардии», сколько-то станут депутатами, сколько-то получат тепленькие места при власти или при бизнесе, который уже сросся с властью. Но для того, чтобы молодежь нашла свое место, требуется все-таки обеспечить для всей молодежи не теплые места и не какую-то конкретную перспективу, а вообще возможность чего-то добиться.

Молодежь сталкивается все с новыми и новыми проблемами. Я слышал, сегодня они сами об этом говорили: о том, что есть безработица, потому что специалисты, которых выпускают наши вузы, никому не нужны, качество образования низкое. Вопрос призыва – он еще по-настоящему их не коснулся, но скоро коснется. Это пока они так отшучиваются, но, в общем, уже не всем будет по карману откупаться от растущих аппетитов военкома. На самом деле проблемы молодежи будут нарастать и дальше, причем как снежный ком. Пока власть паразитирует на нефтяных сверхдоходах, но это же вопрос времени, на самом деле, и, кроме того, рост этих сверхдоходов никоим образом не приводит к увеличению средств, которые власть выбрасывает на решение социальных проблем.

– Наверное, потому что боится инфляции?

– Я думаю, что дело не только в этом. Я думаю, что большая часть денег просто разворовывается. Деньги сверху вниз отправить невозможно. Это то, с чем столкнулся Путин, когда начал обещать повышение зарплат и прочие блага. Деньги, которые спускаются сверху вниз, неизбежно попадают в зону влияния разного рода чиновников, которые просто считают своим долгом украсть то, что мимо них проходит.

– Как я понимаю, смысл Ваших встреч в том, чтобы объяснить людям, что в рамках действующей системы невозможно выйти из тупиковой ситуации, в которой оказалась страна?

– Да, это принципиальная позиция Объединенного Гражданского Фронта. Нужно говорить сегодня не о конкретной предвыборной программе, а о создании тех условий, тех демократических процедур, которые позволили бы провести в стране нормальные выборы. То есть нам необходимо демонтировать номенклатурно-олигархический строй (сегодня это – путинский режим) и на его месте создать ту нормальную функционирующую систему государственного устройства, которая позволила бы России принять какой-то проект [ 1 ]. Поэтому я говорю с молодежью о национальном проекте. Кстати, мне кажется, что некоторые из них начали думать о том, что, на самом деле, страна сегодня находится в каком-то тупике.

– Гарри Кимович, исторические примеры говорят о том, что объединение «против кого-то», «против чего-то» обычно оказывается неэффективным, если у объединившихся нет какой-то общей, единой платформы. Вспомним революцию 1917 года – в деле свержения царизма участвовали практически все существовавшие тогда политические силы, начиная с кадетов и заканчивая большевиками, но они не смогли потом построить новую Россию, потому что не договорились между собой. Объединенных усилий хватило только на то, чтобы свергнуть царя…

– На самом деле сейчас такие потрясения, как в семнадцатом году, вряд ли возможны. Объединенный Гражданский Фронт предлагает разработать минимальные коалиционные условия, которые бы всех устраивали. В том числе, несколько позиций, о которых я говорил сегодня, связаны с институциональной реформой. Например, нам кажется важным отказаться от выборов по партийным спискам, перейти на одномандатные выборы, изменить процесс формирования правительства, ограничить полномочия президента, ликвидировать президентскую администрацию. То есть набор условий, которые позволили бы создать нормально действующий государственный механизм. Но при этом мы все-таки понимаем, что это не случается в одночасье, поэтому первое правительство должно быть временным. Этого слова, конечно, в России все боятся, но надо понимать, что сегодня до нормальных выборов должен пройти еще деформационный период, который позволил бы очиститься от той скверны, которая сегодня заполонила все этажи государственной власти.

– А почему именно «фронт», а не «союз», например?

– Эту дискуссию мы переживали год назад, когда создавалась организация. На самом деле слово «фронт», на наш взгляд, адекватно отражает нынешнее состояние дел. Власть объявила войну обществу. И гражданское общество вынуждено идти «на фронт» не потому, что ему это нравится, а потому, что фронт – это наша форма активного противодействия попыткам власти ликвидировать все институты гражданского общества.

– На Ваш взгляд, ситуация в России может быть дойти до состояния фронта в буквальном смысле слова?

– На самом деле, власть – все-таки в огромном меньшинстве, численно, и она может делать ровно то, что мы ей позволяем делать. И я думаю, что реального фронта не будет, потому что когда большинство людей осознает свои интересы, свои потребности и свои возможности – эта власть просто слетит, потому что мы – народ, а они – маргиналы.

– Как Вы считаете, процесс осознания уже начался?

– Да. Безусловно.

– В какой стадии он находится – зарождается или уже расцветает?

– Вот здесь очень сложно дать адекватную объективную оценку, потому что я все-таки общаюсь, скажем, не обязательно в репрезентативной выборке населения. То, что процесс движется, мне понятно. Скорость его развития, скорость понимания всей полноты проблемы может быть совсем разной. Я не знаю и даже не хочу гадать, но то, что протестные настроения нарастают и то, что власть начинает вибрировать – достаточно очевидно. Я думаю, что в ближайшие 2-3 месяца мы узнаем степень озабоченности власти, если она пойдет на кардинальные изменения законодательства и, возможно, Конституции. Это, на мой взгляд, будет лучшим определением того, что власть сама осознает, что ждать два года, до 2008 г., она уже не может. Поэтому я не совсем понимаю тех политиков, которые сейчас предлагают готовиться к 2008 году – мы живем в условиях, когда каждый месяц, а тем паче, каждый год могут кардинально измениться правила игры, которые сейчас составляет власть.

– Гарри Кимович, на чем основан оптимизм, с которым Вы смотрите на перспективы оппозиционного движения, в котором участвуете?

– Это не совсем оптимизм. Я просто считаю, что Россия занимает слишком важное место в истории мировой цивилизации, чтобы вот так вот бездарно развалиться на части из-за того, что мы очень долго терпим некомпетентный, коррумпированный и неадекватный современной мировой ситуации режим.

Беседовала Светлана ПРОКОПЬЕВА.

 

1 Речь шла о том, «куда идет страна», каковы стратегические цели и интересы России. Эти, важнейшие для страны, вопросы в настоящий момент не решены и даже не стоят в повестке дня властей.