Акты при свечах

Памятники культуры федерального значения и мирового уровня в Псковской области подготовлены к продаже по фантастическим ценам

Освещенная подробно «Псковской губернией» в прошлом выпуске ситуация с возможной передачей памятника культуры федерального значения – ансамбля Мирожского монастыря – в пользование Псковской епархии [ 1 ] стала развиваться стремительно после целого ряда действительных нарушений законодательства и режима использования памятников со стороны вновь учрежденной монастырской общины и попыток сторонников закона остановить эти нарушения. Причем нарушения носили такой же грубый характер и совершались столь же напористо, как и нынешние действия по передаче собственности, наспех прикрытые «шапкой» федеральных служб.

Визайнтийские фрески XII века неотделимы от стен Спасо-Преображенского собора Мирожского монастыря. Фото: Александр Тимофеев

Наиболее вопиющие факты нарушений были зафиксированы многочисленными документами и фотографиями. Комитет по культуре Псковской области дважды организовывал комиссии с участием специалистов, представителей Росохранкультуры, для исправления положения, в котором оказывались федеральные памятники ансамбля Мирожского монастыря.

Настоятель, иеромонах Николай (Биличенко), признавал нарушения и письменно давал обещания навести порядок. Параллельно он подписывал фактически доносы в адрес УВД и ФСБ против авторов публикаций о беспорядках во вверенной ему обители – Мирожском монастыре [ 2 ]. Одновременно – обращался в федеральные органы власти (Росимущество, Минэкономразвитие) с просьбой о передаче ансамбля монастыря в безвозмездное пользование религиозной общине.

Разрыв поколений

Сейчас обсуждение любого вопроса об имущественных отношениях между органами государственной власти России и Русской Православной Церковью сопровождается политической декларацией. Государство якобы искупает свою вину перед РПЦ за нанесенный ей ущерб, за убийства священнослужителей, за государственный атеизм и гонения. Поэтому оно (государство) «возвращает» церковную собственность и демонстрирует попутно чрезвычайно быстро достигнутую первыми лицами государства религиозность. Таков нынешний политический протокол и, наверно, общество с достаточным пониманием относилось бы к лицедейству обеих сторон, лишь бы снизить основные моральные издержки этого политического по сути процесса.

Однако не сегодня, а еще позавчера, в позапрошлом веке, периодически вспыхивали острые конфликты между представителями православной церкви и православными же деятелями русской культуры. В тех местах России, где сконцентрировано большое количество древнейших памятников, неизбежно поднимались вопросы о правах распоряжения национальным достоянием – церковными зданиями с живописью и без нее, иконами, реликвиями, которые уже тогда воспринимались как общечеловеческие духовные ценности, а не предметы купли-продажи, обмена, наживы.

Речь шла не о посягательстве на церковное имущество, а о сохранении традиций, заповеданных издревле самой же церковью. Отчасти выход был найден в то время в создании церковно-исторических комитетов – своеобразных комиссий по разрешению конфликтов [ 3 ]. Но полностью противоречия не могли быть разрешены, и мы получили горькое наследие, усугубленное разрывом религиозного сознания не менее чем в трех поколениях.

Сообщающиеся сосуды

На самом деле речь идет о притязаниях Русской Православной Церкви на имущество, сполна оплаченное государством – и три века назад, и еще раньше, и сейчас [ 4 ]. Огромны средства, перетекающие из карманов налогоплательщиков в госбюджет, оттуда – в Московскую патриархию и далее – по епархиям.

В Псковской епархии есть примеры, как эти средства вкладываются в уничтожение памятников архитектуры федерального значения. «Стройки века» развернуты в Крыпецком монастыре [ 5 ], в Спасо-Елеазаровом монастыре, в Снетогорском монастыре [ 6 ], в Никандровой пустыни. Под бульдозеры, под разборку без каких-либо препятствий со стороны государства идут памятники федерального значения. И утрачиваются навсегда. Еще ни одной, даже самой высокой, комиссии не удалось остановить разрушительные работы, никто не контролирует исполнение предписаний государственных органов по охране памятников. Прокуратура также не сделала абсолютно ничего, чтобы прекратить беззаконие. Ни один участковый милиционер не пойдет составлять акт о нарушениях федерального законодательства в сфере сохранения культурного наследия, происходящий на территории его ответственности.

РПЦ стала крупнейшим олигархом страны, и не считаться с этим невозможно. Государство откупается от церкви, опасаясь одновременно, что следующий ее шагом (если ее не прикормить) может быть фактический захват светской власти – это наша национальная традиция, известная всем историкам. Но с олигархами, по примеру первых лиц государства, лучше дружить, что и делает первый держатель российской федеральной собственности – Федеральная служба по управлению государственным имуществом.

Дательный и страдательный падежи

Установленные монастырской общиной указатели недвусмысленно обозначают главные для насельников объекты внимания посетителей. Фото: Александр Сидоренко

Долгая история оформления прав пользования ансамбля Мирожского монастыря подробно изложена в предшествующей публикации «Псковской губернии» [ 7 ], повторять ее смысла нет. Остановимся только на событиях, непосредственно предшествовавших изъятию ансамбля из оперативного управления Псковского музея-заповедника и передаче его в казну Российской Федерации – т. е. в федеральную собственность.

В октябре 2008 года главный собственник российского имущества – Федеральное агентство по управлению государственным имуществом – поручило своему Территориальному управлению по Псковской области решить вопрос с передачей в безвозмездное пользование имущества религиозного назначения – объектов ансамбля Спасо-Преображенского Мирожского монастыря.

Выполняя поручение руководства, Территориальное управление Росимущества по Псковской области разыграло по сути спектакль – направило в музей (Мирожский монастырь) комиссию для проверки сохранности и использования по назначению федерального имущества – ансамбля Спасо-Преображенского Мирожского монастыря, закрепленного на праве оперативного управления за Псковским музеем-заповедником.

Результаты проверки, длившейся считанные часы, зафиксированы в акте от 1 ноября 2008 года. Мы узнаем из данного акта, что при проверке присутствовали директор музея Юрий Киселев и настоятель монастыря, иеромонах Николай. Узнаем также, что монастырь расположен по адресу: «г. Псков, Завеличье, Красноармейская набережная, у моста 50-летия Октябрьской революции, закрепленного на праве оперативного управления за ГУК…» в общем, хотели указать составлявшие акт лица, что за Псковским музеем-заповедником. Ладно, написали так коряво, что дальше некуда, пусть теперь и мост будет в оперативном управлении музея, но адрес-то раньше в Росимуществе писали правильно. Можно было посмотреть свои же документы, а не составлять столь важный документ кое-как.

Комиссией строго замечено, что музеем не зарегистрировано право оперативного управления на ансамбль Мирожского монастыря в Управлении Федеральной регистрационной службы РФ по Псковской области, которой на момент получения музеем данного права не существовало.

Но далее в акте – интересные факты: оказывается, «Стефановская церковь – действующая в соответствии с уставом прихода» монастыря (это значит, что музей, в оперативном управлении которого находится монастырь, использует церковь по назначению), а вот Спасо-Преображенский собор «монастырем не используется для проведения культовых мероприятий… музеем–заповедником ведутся работы по реставрации фресок, вскрытию и исследованию культурного слоя…» (читайте по сути: музеем собор используется не по назначению, а монастырской общиной – наоборот, не используется).

Далее по акту: «здание «Дом настоятеля» используется под братские кельи», а «здание Братский корпус используется в соответствии с уставом монастыря» (остается неясным – по назначению или таки нет?). Так кого проверяют – музей-заповедник или монастырскую общину? И почему тогда община использует здания не по назначению? Малое здание бывших Братских келий «используется музеем для размещения сотрудников и организации экскурсий» (видимо, такое использование музеем – не по назначению, однако у монастыря уже есть братские кельи – в Доме настоятеля).

В состав других хозяйственных построек монастыря в акте включены вперемешку памятники культуры и новые строения, возникшие на монастырской территории без согласования с кем бы то ни было: новый церковный киоск, новая баня; историческая каменная ограда и банька монастырского ансамбля, а также ранее не упомянутый нигде монастырский сад (прозрачный намек на земельный участок современного монастыря, используемый общиной по назначению). Вероятно, не по назначению используется музеем бывшее монастырское кладбище (не хоронят ведь насельников) и часть музейной территории, где службы монастыря находились два века назад, но об этом акт умалчивает.

Общее состояние объектов историко-культурного назначения признано комиссией удовлетворительным. Неудовлетворительным признано состояние фундаментов Стефановской церкви со стороны реки Великой. Упомянуто периодическое разрушение водами реки Мирожки фундаментов Дома настоятеля, используемого монастырскими новоселами, не несущими ответственности за сохранность используемых ими зданий памятников – ответственность возложена на музей.

Комиссия учла горестные наблюдения насельников за разрушением монастырских фундаментов, но по каким-то – неназванным – причинам, проводя проверку сохранности всего ансамбля Мирожского монастыря, не обратила внимание на состояние памятника мирового значения – Спасо-Преображенского собора и острейшие проблемы, связанные с его сохранностью. Предположительно, Псковское Росимущество не посмело здесь взять на себя право (и ответственность) оценить то, что находится в компетенции высококвалифицированных специалистов, в отличие от других – «простых» – памятников.

Комиссия нашла нужным упомянуть о праве оперативного управления объектами Мирожского монастыря, предоставленном региональными властями музею в 1994 г., при учреждении Иконописной школы во главе с архимандритом Зиноном, когда и Росимущества еще не существовало, но почему-то нигде не упомянула о подтверждении этого права уже федеральными властями совсем недавно, в 2007 г., когда Псковским же управлением Росимущества была подготовлена выписка из реестра объектов федеральной собственности, закрепленных на праве оперативного управления за Псковским музеем-заповедником. Таково качество «правоустанавливающего анализа документов».

Акт констатирует, что право оперативного управления зданиями ансамбля, переданными затем музеем частично современной монастырской общине – иконописной школе, было предоставлено музею в 2004 году Комитетом Псковской области по культуре с нарушением законодательства.

Вопрос: с какими именно нарушениями? Может быть, мы не всё знаем, но акт не раскрывает тайны нарушений. В чем конкретно они заключаются? И почему федеральный собственник зданий ансамбля в 2007 году вновь подтвердил право оперативного управления за музеем – забыл он или не знал, что ли, что государственные структуры – ненадлежащие, законодательство нарушено и т. д.?

Для полноты впечатлений стоит привести дословную цитату из акта: «Право пользования объектами недвижимости местной православной религиозной организации Спасо-Преображенский Мирожский мужской монастырь г. Пскова Псковской епархии Русской Православной Церкви предоставлено ненадлежащим лицом с нарушением норм действующего законодательства – Комитетом по культуре Администрации Псковской области договором от 16.06.2004 г.»

Кто-нибудь из нормальных людей может понять эту фразу? Кто на ком стоял? Чиновники, которые не владеют падежными окончаниями русской речи, вершат судьбы русского национального наследия.

Фомка XXI века

Но не будем наивными – столь тщательно прочитанный нами акт – пустая формальность, смысла от этого текста и не требовалось. Задача этого т. н. «документа» – найти (создать?) предлог к изъятию недвижимости из оперативного управления Псковского музея-заповедника и перераспределить ее по указанию вышестоящего руководства.

А поскольку сами составители акта, блуждая, как мы видели, между понятиями использования памятников «по назначению» и «не по назначению», явно отдают предпочтение использованию недвижимости для «проведения культовых мероприятий» (по-православному надо было бы написать – богослужений), то ясно, что судьба ансамбля Мирожского монастыря предрешена заранее. Неясно только, для каких культовых мероприятий могут использоваться, например, исторические жилые здания на территории монастыря. Но это на общем фоне – уже едва ли не мелочи.

Скажем прямо: передача ансамбля Мирожского монастыря в бессрочное безвозмездное пользование Псковской епархии спланирована грубо и нагло. Псковское территориальное управление Росимущества использовано как примитивный инструмент для захвата объекта культурного наследия – ансамбля Мирожского монастыря.

Безвозмездно – при установленных ценах – значит бесплатно. Бессрочно – при существующем уровне государственного контроля – значит навсегда.

А если встанет вопрос не о передаче в безвозмездное и бессрочное пользование, а о продаже? То есть о совершении бесповоротного действия?

Цена вопроса

Спасо-Преображенский собор Мирожского монастыря находится в стадии архитектурного исследования и подлежит срочной реставрации. Фото: Александр Сидоренко

Давно не секрет, что Правительством РФ готовится проект федерального закона о приватизации объектов культурного наследия. Записка о выгодах для государства продажи памятников подписана «надежными» деятелями культуры, «защитниками» культурного наследия, на которых иногда всё ещё привычно уповают духовно богатые, но не понимающие властной конъюнктуры интеллигенты России.

Суть будущего федерального акта в том, что содержание объектов культурного наследия слишком дорого (более 1 млн. руб. в пересчете на один «условный» памятник) обходится государству, поэтому предлагается продавать наследие с торгов, чтобы сэкономить – за счет нового собственника. Предполагается (наивно или сознательно?), что будущий собственник сохранит и даже приумножит наследие.

С какого потолка взяты цифры, с помощью которых планируется манипулировать депутатами Государственной Думы? До Пскова почему-то не доходят средства на содержание одного памятника в сумме 1 миллиона руб. с лишним в год, и нам хорошо известно, в каком состоянии – на грани исчезновения – пребывают псковские древние здания и крепостные стены – как федерального, так и регионального уровней охраны.

За аренду платят арендаторы из своего кармана; не берусь сказать, во что обходится содержание чиновников областного комитета по культуре (судя по количеству наших памятников, псковские чиновники давно должны превратиться в чистое золото, но этого не заметно); церковь, как уже было сказано, платит за «реставрацию» и «реконструкцию» памятников из государственного кармана – может быть, эти деньги имели в виду разработчики закона?

Действительно, зачем переливать из кармана в карман, надо просто отдать имущество «по назначению». Но тогда смысл этой федеральной акции – простой передел имущества внутри одного клана! И – ничего больше!

Но почём будут продавать наследие?

На мировых аукционах произведения искусства продаются, конечно, не на вес: граммы краски и миллиграммы чернил, тряпочка старого холста, ветхая бумага, несколько деревянных реек рамы не могут стоить сотни тысяч и миллионы долларов, это ясно всем. Оценке подлежит не имущество, а талант, гений автора. И это – высочайший уровень мировых цен. Цены на рынке произведений искусства сложились, и если они тебе не нравятся – не ходи на торги. О недвижимости и речи нет – цены растут каждый год: замки старой Европы по карману миллиардерам, не ниже. И с какими обременениями – гвоздь где попало не вобьешь – отнимут всё и наложат такой штраф – мало не покажется.

Российские же оценки недвижимости памятников культуры федерального значения таковы (приводим данные по выписке из реестра федерального имущества от 23.04.2007 г. № 5-ИС/1326):

Здание Спасо-Преображенского собора, площадь 230 кв. м; музейного использования, балансовая стоимость 163 (Сто шестьдесят три) тысячи руб.;

Здание Братских келий, площадь 120 кв. м; музейного использования, балансовая стоимость 11 (Одиннадцать) тыс. руб.,

Здание Дома настоятеля (иконописная школа), площадь 458 кв. м.; балансовая стоимость 67 (Шестьдесят семь) тыс. руб.,

Здание Братского корпуса, площадь 320 кв. м.; балансовая стоимость 90 (Девяносто) тыс. руб.;

Здание Стефановской церкви, площадь 200 кв. м., балансовая стоимость 63 (Шестьдесят три) тыс. руб.

Средняя цена одного квадратного метра площади памятника федерального значения и мирового уровня составляет 296 (Двести девяносто шесть) руб. 68 коп.

Цена одного квадратного метра площади Спасо-Преображенского собора, где находятся уникальные фрески, - 708 (Семьсот восемь) руб. 69 коп.

Итого вся недвижимость ансамбля федерального значения Спасо-Преображенского Мирожского монастыря оценена федеральной службой – Роснедвижимостью – в 394 (Триста девяносто четыре) тысячи рублей при общей площади зданий 1328 кв. м.

Кто готов купить национальное достояние?! Цены – аховые. Нигде в мире такого нет и быть не может. Купить легче, чем украсть.

Для кого приготовили?

Видимо, по случайности (не хочется верить, что по злому умыслу!) реестром федерального имущества вообще не учтены объекты недвижимости – каменная монастырская ограда и монастырская же старая баня – тогда квадратный метр недвижимости ансамбля стоил бы еще дешевле!

Для сравнения: тем же реестром федерального имущества квартира-музей В. И. Ленина на ул. Ленина в доме № 3 в Пскове оценена практически в те же 393 тыс. руб. при общей площади 363 кв. м.

Получается, что квадратный метр площади мемориальной квартиры В. И. Ленина оценен Росимуществом в 1082 руб. 64 коп., то есть на 373 рубля 95 коп. дороже, чем площадь Спасо-Преображенского собора с фресками мирового значения!

Пойдем далее по псковским памятникам федерального значения.

Здание Поганкиных палат оценено в 520 (Пятьсот двадцать) тыс. руб., а, например, здание флигеля в усадьбе С. В. Ковалевской в дер. Полибино Великолукского района – в 29 (Двадцать девять) миллионов 147 (Сто сорок семь) тыс. руб. при площади 200 кв. м.; совершенно новая конюшня с каретником в усадьбе Н. А. Римского-Корсакова, в дер. Любенск Плюсского района – в 373 (Триста семьдесят три) тыс. руб.

Выходит, по логике оценщиков, средневековое «барахло» – дешевое, а относительные новоделы – тоже «объекты культурного наследия» – дорогие. А где же собственно главная – культурная – составляющая объекта, какова тогда ее цена?

Можно и дальше заниматься увлекательными расчетами и узнать стоимость квадратного метра памятников федерального значения: школы Фан-дер-Флита, церкви Нового Вознесения и Дома ксендза, а также церкви Успения в селе Мелётово с ее уникальными фресковыми росписями (оценена в 114 (Сто четырнадцать) тыс. руб. при площади 150 кв. м.).

Может возникнуть вопрос: при чём здесь росписи, ведь пол в Успенской церкви не расписан. Но в балансовую стоимость памятника, бесспорно, включен весь объем здания, а не только его площадь! Тогда почему не учтена балансовая стоимость живописи XV века, неотъемлемой части стен Успенского храма – так же, как и фрески в Спасо-Преображенском соборе Мирожского монастыря неотделимы от его стен?!

Может быть, государственные оценщики считают, что фресковая живопись уже утрачена? Тогда что реставрируют и охраняет музей?

Кто-нибудь в федеральных службах может объяснить абсурдность этих расчетов и оценок памятников мирового значения?

Программа особого назначения

Но, думается, это совсем не абсурд, а не что иное, как программа грядущей приватизации объектов культурного наследия России: купить у государства по дешевке, а затем оценить частную уже собственность с учетом мировых цен на культурное наследие. И заняться выгодным бизнесом. Не так ли случилось с промышленными предприятиями и сырьевыми ресурсами России совсем недавно – в конце предыдущего века?

О необходимости разработки методик оценки недвижимых объектов культурного наследия более двадцати лет говорят и искусствоведы, и экономисты. Оценка – это очень важный инструмент и для государственных органов охраны, и для пользователей, и для собственников.

Когда владелец знает, что пробитая в стене храма дыра под канализацию будет стоить пару миллионов рублей плюс компенсация морального ущерба, ему придется крепко подумать, не найти ли другой способ благоустройства принадлежащего ему или арендуемого им памятника – более законный и менее затратный. Да, сейчас есть различные общества оценщиков, но смешно сказать, во что они оценивают памятники архитектуры. Пару лет назад, например, Михайловская башня Окольного города Пскова, федеральный памятник крепостной архитектуры XVI в., была оценена в 4 (Четыре) тыс. руб.! Это прямая и наглая работа «под заказчика», таких «оценщиков» близко нельзя подпускать к культурному наследию. Но – подпускают.

Поколение новых прагматиков зорко держит в поле своего контроля то, что дорого стоит, и цены на что будут только расти. Сегодня недвижимые объекты культурного наследия оценены в символическую цену в рублях, а когда «придет день», то и государство, и общество – весь народ – в который раз окажутся в дураках. Но не окажутся в дураках «смышленые» государственные люди. Как показывает опыт российской истории, в том числе самой недавней, эти люди далеко от собственности не уходят.

* * *

В июле 2000 года решением собрания Епархиального Спасо-Преображенского Мирожского мужского монастыря – Иконописной школы РПЦ (Московского патриархата) г. Пскова был утвержден гражданский Устав местной православной религиозной организации «Спасо-Преображенский Мирожский мужской монастырь» г. Пскова Псковской епархии РПЦ.

19 декабря 2007 г. в Устав были внесены изменения и дополнения, принятые также приходским собранием Спасо-Преображенского Мирожского мужского монастыря, зарегистрированные 16 января 2008 г. Управлением Федеральной регистрационной службы по Псковской области как новая редакция Устава религиозной организации.

Что там было изменено – в полной мере нам не известно, но упоминание иконописной школы из названия православной религиозной организации исчезло. Судя по всему, речь в Псковской епархии в связи с Мирожским монастырем давно уже идет не об иконах. Как и не о фресках мирового значения.

Какую роль в этих разговорах играет государственная федеральная служба – Росимущество? Просто стоит со свечой?

Ирина ГОЛУБЕВА,
председатель Псковского областного отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры

 

1 См.: М. Андреев, Л. Шлосберг, при участии В. Сарабьянова. Страсти Христовы; «Вечность – не имущество». Художник-реставратор высшей категории Владимир Сарабьянов продолжает борьбу за спасение псковских фресок мирового значения. Беседовал Л. Шлосберг // «ПГ», № 11 (432) от 25-31 марта 2009 г.

2 См.: И. Голубева. Преображение от лукавого // «ПГ», № 29 (398) от 23-29 июля 2008 г.; Редакция, И. Голубева. Новые откровения // «ПГ», № 31 (400) от 6-12 августа 2008 г.

3 См.: Ю. Селиверстов. Не быть провинциальной обочиной современности // «ПГ», № 32 (401) от 13-19 августа 2008 г.

4 См.: Бог и кесари. Интервью с В. Д. Сарабьяновым. Беседовала Е. Ширяева // «ПГ», № 27 (396) от 9-15 июля 2008 г.

5 См.: Е. Ширяева. До основанья // «ПГ», № 38 (357) от 3-9 октября 2007 г.

6 См.: Е. Ширяева. Сухая передача // «ПГ», № 48 (367) от 12-18 декабря 2007 г.

7 См.: М. Андреев, Л. Шлосберг, при участии В. Сарабьянова. Страсти Христовы // «ПГ», № 11 (432) от 25-31 марта 2009 г.