Тупики стабильности

Владислав Иноземцев полагает, что действующая российская власть, контрольный пакет в которой по-прежнему принадлежит Владимиру Путину, может существовать весьма долго «в еще более примитивном состоянии», но двоевластие в любом случае завершится после 2012 года

Завершившийся в 2008 году период видимого экономического благополучия в России и приблизившееся начало формально нового политического цикла 2011-2012 годов существенно повысили общественный интерес к стержневым вопросам экономической и политической жизни страны. В России возобновилась почти замершая в первой половине «нулевых» публичная дискуссия о направлениях общенационального развития. Среди немногих российских мыслителей, чьё участие в этой дискуссии не прерывалось и в самые «глухие» времена – Владислав ИНОЗЕМЦЕВ, доктор экономических наук, основатель и директор Центра исследований постиндустриального общества (www.inozemtsev.net), издатель и главный редактор журнала «Свободная мысль», один из ведущих в России экспертов по вопросам современного развития [ 1 ]. Уже дважды он выступал на страницах «Псковской губернии» [ 2 ], и оба раза его интервью вызывали высокий интерес читающей публики. Владислав Иноземцев – стратег, скептик и практик, энциклопедист и популяризатор научного знания в области мировой экономики и политики. Наш сегодняшний разговор сложился из обсуждения экономических итогов 2010 года, актуальных задач и вариантов ближайшего экономического и политического будущего нашей страны.

«Сегодня эти уроки забыты и, судя по всему, мы увидим массовый уход бизнеса в теневую зону»

Доктор экономических наук, основатель и директор Центра исследований постиндустриального общества (www.inozemtsev.net), издатель и главный редактор журнала «Свободная мысль» Владислав Иноземцев.

- Официальные экономические итоги хорошо известны – прирост ВВП составил 4%, выросли среднемесячная номинальная заработная плата и пенсии, на 33,4% повысился внешнеторговый оборот. Несмотря на существенный ($38,3 млрд.) отток капитала, несколько восстановились позиции фондового рынка. Бюджетный дефицит оказался менее предполагавшегося. Увеличились (а на некоторых региональных рынках достигли рекордных значений) объемы продажи жилья и товаров длительного пользования.

Поэтому я бы сказал, что выход из кризиса имеет место – но окончательным он станет тогда, когда экономика восстановится до уровня 2008 года.

Главными причинами медленного преодоления кризиса я бы назвал неэффективную политику государства в сфере финансирования реального сектора, низкое качество инвестиционного климата и неуверенность населения, неготового тратить деньги так интенсивно (и отчасти неосмотрительно), как оно делало это накануне кризиса.

- Зачем правительству РФ потребовалось повышение налоговой нагрузки на малый и средний бизнес, предпринятое с начала 2011 года? На что рассчитывают власти, ужесточая фискальную политику?

- Речь идет не только о росте налогов и страховых платежей, но и о резком повышении административного давления на целый ряд отраслей (включая, например, производителей и дистрибьюторов алкогольной продукции). Власти считают, что недостаток бюджетных средств может быть легче компенсирован повышением налогов, чем расширением ресурсной базы, то есть увеличением числа предприятий и организаций, с которых эти налоги могут собираться.

Это, скорее всего, ошибочное ожидание – мы помним, например, что после снижения подоходного налога в 2001 г. до 13% его сборы выросли в 12,5 раз за девять лет. Сегодня эти уроки забыты и, судя по всему, мы увидим массовый уход бизнеса в теневую зону и максимальное сопротивление налоговым органам. Кроме того, некоторые компании, работавшие в условиях кризиса на минимальной марже, закроются и уйдут с рынка. Таким образом, общие налоговые поступления скорее снизятся, чем вырастут. Но, так или иначе, правительство, повышая налоги, рассчитывает на «арифметический» рост поступлений в бюджет, не более того.

- Каковы причины раскрутки инфляционной спирали в России? Можно ли сейчас взять инфляцию под контроль, остановить ее? Кто заинтересован в инфляции?

- В данном случае нужно разделять повышение цен и собственно инфляцию. Классическая инфляция в нашей стране не слишком велика: за исключением некоторых продуктов, цены на которые были подвержены конъюнктурным колебаниям, она не превышает 3-4% в год – и в условиях кризиса возможности роста цен весьма ограничены (классический пример – жилищное строительство и производство стройматериалов, где производство и сбыт растут без повышения цен).

Но, кроме нее, существует осознанное повышение цен, инициируемое государственными монополиями. С начала года цены на газ для промышленных потребителей выросли на 15,5%, тарифы на электроэнергию – на 13,0%, на грузовые железнодорожные перевозки – на 8,0%. Все это инкорпорируется в цены потребительских товаров и вызывает их рост еще на 4-5% в год.

И, кроме этого, существует объективный процесс глобального повышения цен на многие сырьевые товары, которые дорожают в России приблизительно теми же темпами, что и на мировых рынках. Суммируя, я бы определил темп инфляции в России в 2011 г. на уровне 12-13%.

Добавлю, что я не вижу в этом чего-то катастрофического. Инфляция является важным побудительным стимулом к наращиванию потребительских расходов, что сегодня очень нужно нашей экономике. Кроме того, в условиях крайне низких процентных ставок и относительного избытка денежного предложения, эффективная ставка по привлекаемым кредитам нередко оказывается ниже уровня инфляции, что позитивно влияет на склонность к инвестициям. Так что «брать инфляцию под контроль» сейчас не очень нужно. Выигрывают от нее не только государственные компании-монополисты, но и многие стабильно работающие предприятия.

- Что будет, на Ваш взгляд, делать правительство в 2011 или 2012 году, когда будут исчерпаны средства резервного фонда и фонда будущих поколений? Чем оно их заместит?

- Пока я не вижу тут серьезной проблемы. С одной стороны, цены на нефть пока закрепились на уровне выше $100/бар, что дает возможность свести бюджет текущего года практически без дефицита и прекратить расходование средств этих фондов. С другой стороны, государственный долг России очень низок, а ее кредитные рейтинги достаточно высоки для того, чтобы по относительно низким ставкам привлечь как рублевые, так и валютные средства для финансирования дефицита. Думаю, что ни в 2011-м, ни в 2012-м г. эта проблема не станет критически важной для экономической политики правительства.

- Изменилось ли место России в мировой экономической системе за время экономического кризиса?

- Нет, не изменилось. Она остается сырьевым придатком развитых государств – прежде всего европейских стран.

«Отток капитала провоцируется властями»

- Слово «модернизация» уже стало штампом. Очевидно, что на самом деле модернизации нет. Какая модернизация нужна России сегодня? Сколько есть времени на ее проведение?

- На мой взгляд, России необходим мощный индустриальный рывок. За период 1985-2009 гг. производство угля, стали, легковых автомобилей, цемента, минеральных удобрений и бумаги – то есть базовых инвестиционных товаров – в России сократилось соответственно в 1,32, 1,49, 1,78, 1,21 и 1,28 раза.

Еще более печальна статистика в сфере производства инвестиционной продукции и относительно высокотехнологичных товаров народного потребления. Так, за 1985-2009 гг. число выпущенных грузовых автомобилей, зерноуборочных комбайнов и тракторов сократилось соответственно в 5,87, 14,1 и 34,0 раза, а часов и фотоаппаратов – в 91 и 600 (!) раз. Всё большая часть спроса на соответствующие товары покрывается импортом.

Без развития индустриального сектора Россия не может эффективно решать стоящие на повестке дня задачи.

К сожалению, сегодня промышленная модернизация активно подменяется лозунгами «инновационности» и развития «виртуальных компаний» в сфере высоких технологий и интернета. На мой взгляд, российским руководителям следует все же иметь в виду, что запредельные сегодня оценки таких компаний – далеко не то же самое, что приносимые ими прибыли, налоги и рабочие места. По итогам 2009 г. выручка Microsoft была в 3,6 раза меньше, чем у Toyota, а Google’a – в 4,8 раза меньше, чем у Siemens. При этом даже США – самая инновационно активная и экономически свободная страна мира – получают от продаж технологий, патентов и лицензий менее 4% своих экспортных доходов. Так что подменить индустриализацию «инновационной революцией» России не удастся.

Что же касается времени, отпущенного стране на модернизацию, то тут я не склонен к алармизму. Практика показывает, что по пути эффективной индустриальной модернизации в самое разное время шли страны, казавшиеся даже безнадежно отставшими – Южная Корея в 1960-е годы, Китай в 1980-е или Вьетнам на рубеже XX и XXI веков. И всем им находилось место в международном разделении труда, и всем хватало иностранных инвестиций. Так что Россия сможет начать модернизироваться и через 10, и через 20 лет. Главное – чтобы в обществе и элитах сложился «промодернизационный» консенсус. Без него никакого значимого результата не случится.

- Зачем России Сколково? Что такого рода проекты могут дать российской науке и экономике?

- Я думаю, что Сколково реально может решить только одну задачу: стать своего рода препятствием для постоянно продолжающегося оттока нашей талантливой молодежи за рубеж. Если подающие надежды молодые люди из провинциальных научных центров осядут здесь, вместо того, чтобы уезжать в Европу или США, и если они смогут коммерциализировать свои изобретения, усилия будут не напрасны. Ожидать притока западных специалистов и организации в Сколково исследований мирового уровня я бы не стал.

- Может ли в России осуществляться реальная и успешная борьба с коррупцией? Как можно ее организовать?

- Конечно, может. Условиями для нее могли бы стать два обстоятельства. С одной стороны, необходимо объединить усилия гражданского общества и прессы с работой отечественных правоохранителей. Ни одно сообщение о фактах коррупции не должно оставаться без внимания и должно тщательно расследоваться. С другой стороны, следует реорганизовать государственную службу, снизив жесткость уголовного наказания за коррупционные преступления, но при этом полностью преградив путь выявленным коррупционерам к занятию государственных должностей.

Такая мера могла бы разрушить внутрикорпоративную солидарность и привести к резкому росту сигналов о коррупции изнутри самих министерств и ведомств; кроме того, она послужила бы быстрому обновлению кадров и возрождению «вертикальной мобильности», ныне полностью замороженной усилиями соратников Владимира Путина.

Уверен: Россия, как любая другая страна, вполне способна победить коррупцию. Примеры Грузии или балтийских государств вполне применимы и к нам.

- Что заставляет сегодня российских предпринимателей выводить средства из России за рубеж и останавливает иностранных инвесторов на пути в Россию?

- К тому есть несколько причин. Основная, разумеется, состоит в ощущении угрозы для бизнеса – особенно среднего, владельцы которого сегодня вполне способны купить недвижимость в Европе и США и задумываются об обеспечении достойной жизни там своих детей, получающих или заканчивающих образование за рубежом.

Помимо этого, отток капитала провоцируется властями, создающими искусственно привилегированные условия для инвестиций от имени иностранных собственников. Пока дивиденды в пользу иностранных компаний облагаются налогом по ставке 5%, а в пользу российских – по ставке 9%, владеть крупнейшими российскими предприятиями будут только оффшоры. Иностранные же инвесторы опасаются приходить в Россию прежде всего из-за исключительной бюрократизированности бизнес-процессов в нашей стране, изменчивости законодательства и беспредела силовиков, сообщения о которых выступают сегодня главным информационным фоном.

- В последнее время усилились эмиграционные настроения у младшего (до 25-30 лет) поколения российских предпринимателей, ученых, даже чиновников. Это отчаяние, неверие в позитивные перспективы России или неготовность бороться за страну и за себя?

- Я думаю, что дело обстоит несколько банальнее. Сама проблематика «борьбы за страну и за себя» в эпоху глобализации не выглядит актуальной. Для относительно состоятельных и/или образованных и талантливых людей существует большой выбор стран, в которых, занимаясь продуктивной деятельностью, платя налоги и не нарушая общественного порядка, можно жить и самосовершенствоваться без всякой борьбы.

Романтические настроения «бороться с государством» непопулярны в мире, где значительная часть государств существуют для граждан, а не наоборот, как в России. Поэтому рост «эмиграционных настроений» – не более чем следствие приобщения молодого поколения к ценностям глобального мира и умения делать рациональный выбор. Осуждать этих людей было бы неправильно.

- Какое влияние на экономическую, политическую и правовую ситуацию в России оказало уже и, возможно, окажет еще «второе дело ЮКОСа»? Какого приговора Лебедеву и Ходорковскому Вы ожидали? Были ли, на Ваш взгляд, реальные шансы другого развития этого процесса и остаются ли они сейчас? От кого это зависит в наибольшей степени?

- На мой взгляд, решение по «второму делу ЮКОСа» подтвердило, что в России царит полный правовой беспредел – и в то же время указало на то, что значительную часть наших сограждан это положение в общем и целом устраивает.

Откровенно говоря, я ожидал обвинительного приговора с «небольшим» сроком, который был бы практически полностью поглощен первым и позволил Михаилу Ходорковскому и Платону Лебедеву выйти на свободу вскоре после завершения президентской кампании 2012 г. Сейчас, мне кажется, решение вопроса находится в компетенции президента Дмитрия Медведева, однако намерен ли он решать его, сегодня сказать сложно.

«Путин сознательно и ответственно проводит нынешний курс в интересах самого себя и узкой группы приближенных лиц»

- Произошли ли какие-либо существенные изменения в экономической политике у Дмитрия Медведева по сравнению с Владимиром Путиным? Если да, то какие и почему? Если нет, то почему?

- Нет – прежде всего, потому, что Дмитрий Медведев не формулирует экономическую политику. Он скорее задает некие долгосрочные ориентиры, а конкретная экономическая политика по-прежнему остается в руках Владимира Путина, Игоря Шувалова и Игоря Сечина.

- Является ли Медведев сейчас неотъемлемой частью Путина или у него есть шанс проводить собственную политику? Если да, то что для этого должно произойти?

- Пока Д. Медведев остается «тенью» В. Путина. Естественно, учитывая его конституционные права, у него есть шанс на собственный политический выбор. Для его реализации президенту следовало бы сначала сформулировать на более прикладном уровне не только ориентиры, но и конкретные четкие цели экономических реформ, а затем сформировать правительство, которое было бы способно их достичь.

- Считаете ли Вы положительным для страны сохранение на следующий политический цикл (до 2018 года) во главе государства тандема Путин-Медведев в той или иной конфигурации?

- Я считаю, что этот тандем не сможет пережить 2012 год. Смотрите – сегодня президент Д. Медведев объективно остается в нем «слабым звеном»: не может реализовать собственную стратегию, обладает ограниченным потенциалом принятия кадровых решений и не имеет опоры в лице «собственной» политической партии. Его главный актив – должность Президента, которую, как считают многие члены путинской команды, он занимает временно.

Если в 2012 г. В. Путин возвращается из Белого дома в Кремль, переход Д. Медведева на любую иную должность будет означать установление полного путинского единоначалия, и тандем прекратит свое существование.

Если же Д. Медведев сохранит высший пост в стране, то расширившиеся горизонты его правления, несомненно, приведут к тому, что значительная часть элиты сгруппируется вокруг него, так или иначе делая его оппозиционным В. Путину. В итоге путинские кадры и он сам будут вытеснены из политики. Таким образом, «двоевластие» вскоре после 2012 г. завершится.

- Что Вы ждете от выборов 2011-2012 годов? Есть ли шанс выйти из застоя мирным политическим путем?

- Разумеется, такой шанс есть – и мне хотелось бы, чтобы только он и был реализован. При этом я не зацикливаюсь на 2012 годе: после ближайших выборов вероятность перемен сохранится только в случае выдвижения и победы на президентских выборах Д. Медведева. В случае возвращения В. Путина на пост главы государства я не жду никаких существенных перемен и предполагаю, что у системы есть достаточный запас внутренней прочности, чтобы без серьезных трансформаций дожить до 2018 г.

- На Ваш взгляд, понимают ли Путин и Медведев, что на самом деле происходит в экономической, социальной и политической жизни России?

- Да, понимают. Причем В. Путин сознательно и ответственно проводит нынешний курс в интересах самого себя и узкой группы приближенных лиц, а Д. Медведев видит существующие проблемы, но не способен предпринять решительных действий, которые могли бы привести к их разрешению.

- Являются ли реальными сценарии стихийного, революционного развития ситуации в стране? Считают ли власти, на Ваш взгляд, такой сценарий реальным?

- Нет, мне представляется, что за последние десять лет в России были радикально девальвированы любые коллективные действия, в то время как идеология индивидуализма с материалистическим подтекстом стала абсолютно доминирующей [ 3 ].

Поэтому солидаризация значительных групп людей, которая позволила бы случиться выступлениям типа происшедших недавно в Тунисе или Египте, выглядит крайне маловероятной – тем более что за последние десять лет благосостояние россиян росло гораздо быстрее, чем должно было расти (прежде всего за счет притока в страну нефтяных сверхдоходов).

В такой ситуации власть должна совершить какие-то радикальные насильственные действия, чтобы вызвать массовый стихийный протест. Организованный же протест затруднен низкой популярностью как «системной», так и «внесистемной» оппозиции, во многом ассоциирующейся с политическими группами, которым не удалось удержать позиции, завоеванные в 1990-е годы.

Что касается властей, то часть правящей элиты, осознавая чистую случайность своего попадания на высшие этажи политической иерархии, искренне опасается волнений и протестов, в то время как большая часть представителей силовых структур скорее используют эти страхи для увеличения бюджетов своих ведомств и проталкивания законов и норм, позволяющих еще более активно нарушать права граждан и реализовывать собственные коммерческие интересы. Все это позволяет мне считать, что сложившийся на протяжении последних лет баланс сил в ближайшее время не будет нарушен.

- Насколько реалистичны апокалипсические прогнозы о возможном территориальном распаде России в ситуации системного кризиса власти?

- На мой взгляд, они не слишком реалистичны. Россия – относительно однородная по своему национально-этническому составу страна, а ее умеренно-мусульманские анклавы типа Татарстана и Башкирии находятся в центре ее территории. Русские составляют до 82% населения. Отдаленные от центра провинции – Восточная Сибирь и Дальний Восток – граничат с Китаем, страной, к которой большая часть населения испытывает недоверие, если не страх. Откалываться от России они не готовы.

Кроме того, «системного кризиса власти» я пока не ожидаю – напротив, кризис, который мог бы ознаменоваться сменой лидера и сменой лозунгов и внешнего облика власти, скорее пошел бы ей на пользу, как пошла ей на пользу замена Бориса Ельцина Владимиром Путиным на рубеже 1999 и 2000 гг.

Умеренный – и декларативный – пересмотр курса 2000-х годов при сохранении значительного числа нынешних политиков и олигархов на своих местах мог бы стать условием сохранения режима еще на десять и более лет.

В то же время как в условиях кризиса власти, так и без такового вполне вероятным (и даже желательным) было бы отсоединение от России республик Северного Кавказа, на территории которых продолжается по сути гражданская война против центральной власти. Уверен: большая часть россиян приветствовала бы такой «территориальный распад», который сохранил бы стране десятки миллиардов долларов в год и показал бы реальную жизнеспособность этих регионов. Ничего апокалипсического в таком сценарии я не вижу.

- Сколько может продлиться нынешнее неустойчивое состояние России? Каковы запасы прочности у экономики, у власти, у социальной системы?

- Десятки лет. Собственно говоря, я не вижу в нем ничего неустойчивого. Система уверенно самовоспроизводится – и, более того, имеет огромный потенциал к самовоспроизводству в еще более примитивном состоянии [ 4 ]. Значительный отток самых деятельных и конструктивных членов общества, наличие огромной массы людей, достаточно беспринципных и материалистически мотивированных, чтобы пополнить ряды элиты, вызревание поколения наследников первой волны предпринимательской и чиновничьей олигархии, осмысленная деградация отечественного образования – все это позволяет говорить о том, что в условиях относительно благоприятной внешнеэкономической и внешнеполитической конъюнктуры система может быть стабильной еще долгий срок.

На мой взгляд, будучи порождена фундаментальными внешними изменениями – прежде всего, благоприятной конъюнктурой на товарных рынках и глобальной увлеченностью «борьбой с терроризмом» и риторикой безопасности – она может быть подорвана и разрушена только в случае исчезновения этих поддерживающих ее условий.

Беседовал Лев ШЛОСБЕРГ.
20 февраля 2011 года, Москва – Псков

1 В. Л. Иноземцев является автором 13 книг и более чем 600 научных и публицистических статей, вышедших в свет в России, Франции, Великобритании, США и Китае. Кроме того, он имеет обширный опыт практической экономической деятельности: в 1992-2003 годах он занимал ряд руководящих постов в АО «Межбанковский финансовый дом», КБ «Кредит-Москва» и КБ «Московско-Парижский банк».

2 См.: С. Прокопьева. «Наша Russia» // «ПГ», № 4 (273) от 1-7 февраля 2006 г.; Владислав Иноземцев: «Я не считаю кризис однозначным злом». Беседовал Л. Шлосберг // «ПГ», № 42 (411) от 22-28 октября 2008 г.

3 Подробнее см.: Владислав Иноземцев. “Что случилось с Россией? От скоротечной перестройки к нескончаемому путинизму” в: «Неприкосновенный запас», 2010, № 6 (74), сс. 172–179 (http://www.nlobooks.ru/rus/nz-online/619/2123/2135/).

4 Подробнее см.: Vladislav Inozemtsev. “Neo-Feudalism Explained” в: The American Interest, 2011, Spring (March – April), Vol. VI, No. 4, pp. 73–80 (http://www.the-american-interest.com/article.cfm?piece=939).