Между тупиком и выгребной ямой

«Четвертый тупик Олега Кошевого» обозначил пропасть между теми, кто видит в новом спектакле возрождение и обновление Псковского театра, и теми, кто считает наоборот

Давно псковский театр драмы не обращался к «народной комедии». И, наконец, обратился. «Народную комедию», она же – семейная, написал журналист газеты «Вечерний Омск» Игорь Буторин, а псковский режиссер Вадим Радун ее поставил.

В своей эстетике этот спектакль не то что неплох, а даже хорош. Дело в том, что премьерой обозначена своего рода веха. Созданный в условиях безвременья, пока что не вписанный ни в какую смету, новый спектакль «Четвертый тупик Олега Кошевого» олицетворяет представления о мире тех, кто составляет основу нынешнего Псковского академического театра драмы им. А. С. Пушкина.

Пропасть

Сергей Попков и Юрий Новохижин в спектакле «Четвёртый тупик Олега Кошевого».

«Четвертый тупик Олега Кошевого» фиксирует пропасть между теми, кто видит в новом спектакле возрождение и обновление театра, и теми, кто его в упор не видит.

Становится понятно, что точек соприкосновения между одними и другими почти нет. Обе стороны остаются в искреннем недоумении.

«Ведь это так глубоко и так смешно», – говорят одни. «Ведь это так скучно и так пошло», – говорят другие. Эстетическая пропасть настолько широка, что обмен мнениями почти не слышен. Люди разговаривают на разных языках. Но это не просто пропасть, а благоухающая выгребная яма, которая несет в новом спектакле важную смысловую нагрузку.

Вадим Радун подчеркивает, что спектакль получился добрый. Действительно, не злой. Но эта доброта особого рода. Происходящее на сцене – по ту сторону добра и зла.

Не удел остаются люди, которые ждут от театра глубины и высоты, а получают тупик.

Чистое искусство

Афиша спектакля «Четвёртый тупик Олега Кошевого».

«Четвертый тупик…» – чистое искусство, без примеси соцзаказа. Спектакль не приурочен ни к какому юбилею. Сказать, что он – дань моде, тоже нельзя. Наоборот, мы видим нечто архаичное, чуть ли не допотопное. Из всего богатства мировой драматургии Вадим Радун выбрал «Четвертый тупик…», который неожиданно оказался способен объединить театральную труппу, временно лишенную своего здания.

Безвременье находится в самой ткани пьесы и одноименной повести, и оно бережно перенесено на сцену.

Когда листаешь повесть «Четвертый тупик Олега Кошевого», то кажется, что написана она в 60-70-х годах прошлого века. То же ощущение сохраняется и в спектакле, несмотря на упоминание наночастиц и мобильных телефонов. Особенно это ощущалось в зале облсовпрофа, приютившего псковских артистов.

Над сценой возвышался лозунг: «XXIII конференция». За спиной у зрителей висел еще один лозунг: «Работникам Псковской области – здоровые и безопасные условия труда!»

Конечно, безопаснее было бы не ходить на этот спектакль, но тогда зритель рискует не увидеть Сергея Попкова в семейных трусах и Юрия Новохижина в чапаевских усах.

Половые маневры

…По сцене ходил блудный сын Василий в семейных трусах (Сергей Попков). Потом артист Попков, изображая пьяного, улегся на стол, и на него вскарабкалась Тома (Надежда Чепайкина). Эротическая сцена по-псковски должна была что-то символизировать, также как и публичное раздевание-одевание Ирки (Наталья Петрова).

Режиссер Вадим Радун никогда не ставит ничего бессмысленного, а пьеса омского журналиста Игоря Буторина его по-настоящему вдохновила. Автор обозначил главного героя Василия как исполнителя «лебединой сексуальной песни», способного на «половые маневры в постели».

Вдохновение нашло и на других людей, имеющих прямое отношение к театру. Они это подчеркивают, рассказывая о «возрождающейся творческой атмосфере».

Потребовалось многого усилий, чтобы обнаружить то, за что можно было безоговорочно поблагодарить Вадима Радуна. Усилия не оказались напрасны.

Постановщик «Четвертого тупика Олега Кошевого» достоин благодарности за то, что выбросил из пьесы весь мат. Правда, оставил все сальности и грубости, но мат все же исключил. Это было смелое решение.

Кроме того, в спектакле хороша сценография (художник Валерий Мелещенков).

«Четвертый тупик…» создавался в нетеатральных условиях. Узкая сцена дома облсофпрофа совсем не для театральных представлений. Однако выход был найден: сделана стена, почти целиком состоящая из дверей, из которых то и дело выныривали артисты.

Блудный энтузиазм

В перерыве спектакля Вадим Радун объяснил мне, что спектакль, в сущности, подпольный. В том смысле, что никаким приказом по театру не утвержден. Так что все построено на творческом энтузиазме.

Пока здание театра ремонтируется, этот энтузиазм артистам действительно очень нужен.

По ходу действия спектакля в сибирский городок возвращается блудный сын Василий. Автор характеризует его «не как окончательного бездельника, а как просто обалдуя».

На похороны своей матери (Валентина Банакова) «просто обалдуй» не успевает, но мать все равно временами является к нему. То есть, перед нами притча про блудного сына и семейные трусы, в смысле – узы.

Жизнь блудного сына, вроде бы, не удалась. Семьи нет, детей нет. Есть судимость и бродячая жизнь. Типичный неудачник сорока пяти лет без перспектив. Его бесплодные усилия, казалось бы, в лучшем случае способны создать переполох. И всё.

Но вскоре обнаруживается, что бесплодными сексуальные усилия Василия уж точно назвать нельзя.

Дырокол

Блудного сына, который не успел на похороны матери, без особого энтузиазма встречает сводный брат Изя (Эдуард Золотавин) и семья брата – жена Зина (Галина Шукшанова), дочь Ирка, жених Юрка (Андрей Атабаев), сосед-сталинист Дед Мороз (Юрий Новохижин) и мать Юрки (Ирина Смирнова).

В течение спектакля аплодисменты раздались лишь однажды – когда Василий провалился в дырку уличного сортира, и началась операция его спасения.

В повести Игоря Буторина Василий стоит по пояс в зловонной жиже и рассуждает: «Изкина жена Зинка так и скажет, мол, как был Васька г…, так в нем и утоп».

В общем, Вася почувствовал себя себя орлом, полез в нужник и рухнул в выгребную яму, потому что всё вокруг прогнило. Прежде чем наступит очищение, необходимо по уши кое в чем увязнуть.

«Четвертый тупик…» вообще построен на «народном юморе» («пил, как лошадь, сдох, как собака», «к сорока пяти годам ни дома, ни семьи. Один, как в попе дырочка. Судьба настоящего русского интеллигента!»).

И вот этот «народный юмор» – главная проблема спектакля. Пьеса явно создавалась для тех, кто обожает юмор в духе «Аншлага». Учитывая то, что таких людей по всей России огромное количество, «Четвертый тупик…» может иметь успех, особенно на гастролях по сельским клубам.

Но чтобы случился аншлаг и успех вышел оглушительным, надо все-таки вернуть в него весь мат, который спустил в сортир безжалостный режиссер.

Алексей СЕМЁНОВ